Кто такой культуролог и где он работает

Культурология где можно работать. Профессия Культуролог. Кто такой Культуролог. Описание профессии. Где учиться на культуролога

Когда встает вопрос о выборе специальности, нам всего 17 лет. В этом возрасте не многие знают, чего хотят от жизни, в какой сфере хотят работать. Поэтому часто прислушиваемся к мнению родителей, старших знакомых или просто выбираем что-нибудь интересное, не имея малейшего понятия, как в будущем использовать приобретенные знания.

Многие студенты гуманитарных специальностей где-то на 4-ом курсе задумываются, где они реально могут работать. Как доказать работодателю, что Вы умеете думать, быстро находить выход из сложных ситуаций, если Ваша профессия – культуролог?

В 1994 году окончил МГУ имени М. В. Ломоносова по специальности «искусствовед», «историк искусства».

В 1995 г. защитил кандидатскую по теме «Архетип и симметрия в картинном изображении» в Государственном институте искусствознания. В 1999 г. там же защитил докторскую по теме «Смыслогенез в культуре: структурно-морфологические аспекты».

В 1995—2009 гг. (с перерывами) работал в Государственном институте искусствознания.

В 2000—2004 гг. — профессор кафедры философии Московский государственный университет культуры и искусств (МГУКИ), директор НИИ МГУКИ, заведующий кафедрой теории культуры.

С 2004 года по 2016 г. — главный научный сотрудник сектора теории социокультурных процессов и систем Российского института культурологии (РИК).

С 2006 года по 2016 г. — профессор кафедры культурологии Государственного академического университета гуманитарных наук (ГАУГН).

В марте 2014 года вместе с рядом других деятелей науки и культуры выразил своё несогласие с политикой российской власти в Крыму [1] .

Личные качества

Поскольку профессия культуролога – это, в первую очередь, монотонная работа, интеллектуальный труд, напряженность и нередкие стрессы, то кандидату необходимо обладать такими качествами, как:

• коммуникабельность;
• логика;
• широкий кругозор;
• аналитический склад ума;
• наблюдательность;
• внимательность;
• стрессоустойчивость.

В РГПУ имени Герцена обсудили будущее профессии культуролога

Ответственная бизнес-корпорация не отважится идти на чужой рынок, в другую страну без экспертизы, сделанной знатоком культуры этой страны. Однако если сегодня спросить «человека на улице», кто такой культуролог, — ответит узко: что-то с музеями связано. с образованием. В РГПУ имени Герцена прошла международная научно-практическая конференция «Культуролог на рынке труда»: специалисты прицельно обсуждали перспективы трудоустройства выпускников образовательных программ культурологического направления подготовки. У председателя оргкомитета конференции, доктора философских наук, профессора, заведующего кафедрой теории и истории культуры РГПУ им. А. И. Герцена Ильи Докучаева мы узнали, почему культурологи незаменимы, что такое «традиционные ценности» и чем займется создаваемое сейчас Российское культурологическое общество.

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

— Илья Игоревич, на конференции то и дело звучала фраза «проблемы востребованности культурологов». Сложности с трудоустройством?

— Подобную конференцию мы проводили в последний раз лет десять назад. Сейчас вновь назрела необходимость: меняются образовательные стандарты, теперь они должны составляться с учетом профессиональных стандартов, то есть быть не абстрактно «ориентированными на рынок труда», а учитывать требования Министерства труда. А значит — работодателей. Вплоть до четкого перечисления, что должен уметь сотрудник на той или иной должностной позиции.

— Что должен уметь инженер-электроник, прописать можно. А вот «должностные обязанности» культуролога.

— К сожалению, для многих это все еще очень загадочная профессия. Хотя культурологи давно работают в сфере образования и науки.

Мы уже сегодня можем учитывать и профстандарт работника образования, и профстандарт научного работника. При этом стандарт работника образования утвержден Минюстом, даже целых три, а профессиональный стандарт научного работника уже лет семь обсуждается на сайте Минтруда лишь в качестве проекта.

Однако мы считаем, что культурология играет большую роль не только в образовании и науке, но и в собственно культурных процессах. Такого специалиста можно и нужно ожидать увидеть и в отделе культуры госучреждения, и в агентстве, организующем как небольшие акции вроде дня города, так и масштабные, как год культуры какой-то страны.

В сфере культуры у культурологов возникает конкуренция: в музее есть музеологи, в библиотеке — библиотековеды, в СМИ — журналисты, пишущие о культуре, в области туризма — специалисты по туризму. Но есть сферы, где культуролог незаменим. Это, во-первых, так называемые культурные индустрии: то, что называется «культурной политикой», а во-вторых, культурологическая экспертиза.

На конференции мы договорились, что прежде всего профстандарты культуролога должны быть созданы в этих двух областях. Инициировать стандарт должно сообщество работодателей — и сейчас создается Российское культурологическое общество как ассоциация работодателей. Представительства будущего РКО уже есть в 59 регионах России.

— А нельзя культурологическую экспертизу доверить. этнографам, историкам?

— Если мы говорим о материальном культурном наследии, экспертами чаще всего выступают архитекторы. Эксперт-культуролог незаменим в оценке объектов нематериального культурного наследия. Возьмем эпос «Олонхо» в Якутии: можно пригласить филолога — но он вряд ли будет специалистом в музыке, театре, традиционной религии, институтах традиционного общества. А эпос — явление, затрагивающее все эти аспекты.

К тому же культурологи (в отличие, например, от историков, археологов) разбираются и с тем, что возникает в настоящее время: какой-нибудь перформанс, флешмоб. В список «наследия» их включать преждевременно, но экспертиза может сказать, ценно ли то или иное современное явление, опасно ли.

Однако если у тех же архитекторов есть система подготовки экспертов, то в культурологии ее (во всяком случае официальной) нет. И надо ее создавать. А с этим пока сложности. Конвенцию ООН об охране всемирного культурного и природного наследия Россия ратифицировала, и благодаря ей, например, в центре Петербурга что угодно не построишь. Но есть и Международная конвенция об охране нематериального культурного наследия. Ее Россия не ратифицировала.

Я читал думские возражения по этому поводу. Они неубедительны и сводятся приблизительно к следующему: примем декларацию — и придется охранять в качестве памятника какой-нибудь жуткий обряд типа культа вуду.

Вообще-то никто не обязывает признавать и охранять «жуткие обряды». Не все многовековые традиции нужно поддерживать в рамках государственной политики. Но есть обычаи (к примеру, коренных малочисленных народов Севера России), которые без поддержки погибнут.

— Обычно государства серьезнее относятся к «гуманитарным» вещам после того, как обожгутся на какой-нибудь ошибке в сфере культурной политики.

— Думаю, самое опасное в любой культурной политике — попытка чиновников выдать за существенное то, что ими высосано из пальца.

К примеру, в документе «Стратегия развития воспитания в Российской Федерации на период до 2025 года» и других официальных документах, связанных с культурой, перечислены «традиционные национальные ценности». На каком основании они выделены? Где экспертиза специалистов по этому документу?

Смущает то, что в разных документах эти «ценности» разные. И они абстрактны. К примеру, в указанном выше фигурирует «человеколюбие». Но любовь к человеку — это, если говорить с научной точки зрения, психический процесс. Ценностью она становится, когда общество, культура вырабатывают свою концепцию, свой идеал любви. А он в разные эпохи меняется: от христианского варианта любви в человеке образа божьего до романтической идеи растворения двух индивидуальностей в чем-то едином.

Культуролог, если объяснять просто, обращает внимание не на детали, а на целое культуры, на ключевые процессы в ней. Вот это главное: умение за единичными фактами видеть целостность, которая на эти факты влияет. Не бывает «традиционных ценностей». Они меняются, как меняется общество. И попытка выдать за них то, что нужно какой-то группе лиц, опасна. С одной стороны, это вызывает недоверие и смех, что приводит к кризису управления. С другой — если эти вещи насаждаются под видом «основ культуры», получаются насилие и тоталитаризм.

Когда формулируют основы культурной политики, духовно-нравственного воспитания, «списки ценностей» и тому подобное — нужно все-таки привлекать специалистов.

— Многие ли студенты идут учиться «на культуролога» осознанно?

— Поскольку очень мало сделано, чтобы объяснить обществу, зачем мы нужны (в этом мы виним прежде всего себя), — случайных поначалу немало. Но большая часть из них становятся потом неслучайными.

Сегодня образование конструируется так, что у человека все больше возможностей для переквалификации, а культурологическое образование очень расширяет горизонты. И постоянно расширяется перечень знаний и умений культурологов и в целом гуманитариев. Например, в СПбГУ есть очень интересное направление — «Искусства и гуманитарные науки». Оно позволяет создавать любые комбинации образовательных дисциплин: скажем, профиль «когнитивное знание» объединяет философов, биологов и математиков, изучающих когнитивные процессы, морфологию головного мозга человека и их математические модели.

Культурологи могут очень эффективно кооперироваться с филологами. В РГПУ им. А. И. Герцена на возглавляемой мною кафедре есть лингвокультурологическая программа по скандинавистике: готовим специалистов по межкультурной коммуникации России, Финляндии и Швеции. В планах — Исландия, Норвегия, Дания, Эстония. Специалисты, окончившие такой двухпрофильный бакалавриат, будут иметь две квалификации в дипломе: «Учитель иностранного языка» и «Учитель-культуролог». В рамках этой программы мы учим тому, как выстраивается коммуникация в странах с разной контекстуальной культурой (это термин лингвокультуролога Эдварда Холла): с низкой, где для общения можно обойтись знанием языка, без глубокого погружения в культурный контекст, и с высокой, где без этого совершенно не обойтись, как, например, в Китае, где языка совершенно недостаточно для любой деловой коммуникации, ошибешься хотя бы в одной детали этикета — провалишь переговоры.

— Как обстоят дела с культурологией за рубежом?

— За рубежом культурологии в нашем понимании нет, хотя возникла она именно на Западе. Это понятие предложил лауреат Нобелевской премии 1909 года по химии Вильгельм Оствальд, а программу исследований — американский антрополог Лесли Уайт. Последний был в тесном научном контакте с советским исследователем Эдуардом Маркаряном — так культурология переместилась в Советский Союз. Маркарян говорил о том, что все результаты человеческой деятельности объединены вокруг ключевых ценностей, и если мы сможем эти ценности установить, культурная политика (в том числе то, что связано с самоидентификацией народа) будет более осмысленна. А осмысленная культурная политика — залог национальной безопасности.

На Западе существует аналог нашей культурологии — социальная и культурная антропология. Это авторитетная дисциплина. Есть, к примеру, знаменитый проект, который можно назвать культурологическим: World Values Survey («Всемирный обзор ценностей»). Исследователи изучают влияние тех или иных ценностей на жизнь того или иного народа. В проекте участвует и Россия, в нашей секции представлено огромное количество результатов исследований ценностных ориентаций современных россиян. Но антропология в большей мере склоняется в сторону прошлого, современность изучается социологией, и она в свою очередь сосредоточена не на исследовании культуры, а на общественном мнении. Наша культурология — гораздо более интегрированное и систематизированное знание, лишенное такого рода раздробленности и лакун.

— На конференции были представители регионов. Должно быть, культурологу в небольшом городе гораздо труднее устроиться на работу.

— Я сам из Петербурга, но 20 лет жил в Приморском крае и в Хабаровском. В Комсомольске-на-Амуре работал проректором по учебной работе — в техническом, кстати, университете. Потом — в Дальневосточном федеральном университете. И там мы стремились обязательно сохранить культурологию как направление подготовки. Именно потому, что в нецентральных регионах рынок труда мал и переменчив: сегодня музей работает — завтра закрылся, газета выходит — завтра нет. Нужно быть готовым к тому, чтобы поменять работу. Культурология, повторю, как раз дает возможность быстро переквалифицироваться.

Мы понимаем, что нынешние условия, диктуемые образовательной политикой, ставят нас в непростое положение. Требования учитывать профстандарты сужают возможности культуролога, в то время как культурология — очень широкая сфера подготовки и ее применений. Но мы стараемся сохранить в программах и эту широту — за счет того, что готовим преподавателей и ученых; и эту профессионализацию — за счет того, что готовим специалистов по культурному проектированию и экспертизе, межкультурной коммуникации. Я убежден, что у культурологии в России как в центральных регионах, так и в отдаленных есть будущее.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 233 (6586) от 11.12.2019 под заголовком «Требуются культурологи».

Как тролли, сталкеры и хейтеры повлияли на культуру отмены?

Культура отмены появилась как ответ на множество видов неэтичного общения. Исторически все эти виды — хейт-спич, блейминг, сталкинг, гостинг и другие, не имеющие переводов в русском языке — появились из троллинга.

Интернет-троллями называли себя люди, которые с помощью неэтичной, обесценивающей коммуникации доказывали другим людям, что интернет — это не детская площадка и в этом пространстве никто церемониться не станет, поэтому нужно уметь отстаивать свои личные границы. Таким методом кнута и благих намерений тролли учили других пользователей интернет-самообороне . Затем пользователей в интернете стало больше, и троллинг как движение превратился просто в подвид агрессии и хамства.

Этот формат общения строится на логике исключения. Группа — будь то большинство или меньшинство — обозначает границы нормы, называет себя гордыми носителями этой нормы, а все остальные по умолчанию становятся нарушителями спокойствия . По этому принципу работают паблики различной степени радикальности. И тем же методом пользуется кэнселинг, который в то же время выступает как альтернатива агрессивному общению.

«Неблагонадежны»

Преподавателю философии Илье Гурьянову письмо о приостановке контракта не пришло, но он тоже беспокоится, что может потерять работу. Не из-за политических высказываний, а из-за его профсоюзной деятельности.

Гурьянов — один из членов комитета независимого профсоюза ВШЭ — “Университетская солидарность”.

“Могут избавляться от преподавателей, которые в публичной сфере создают для Вышки не тот образ, который руководство хотело бы видеть, но от и тех, с кем будут сводить счеты, например, за участие в профсоюзе и попытки борьбы за свои права”, — опасается Гурьянов.

С весны 2019-го в ВШЭ началось обсуждение этического кодекса для сотрудников университета..

Первоначальная редакции документа подразумевала, что за определенные нарушения сотрудника ВШЭ могли уволить по статье трудового кодекса за “аморальный проступок”. Несогласные с этим члены профсоюза и другие преподаватели ВШЭ советовали руководству университета внести поправки в документ. Под письмом ученому совету о необходимости изменения кодекса тогда подписались около 60 человек, говорит Гурьянов.

Руководство пошло навстречу преподавателям и согласилось документ изменить. Однако некоторые руководители намекали, что подписавшие это обращение “неблагонадежны и это будет учтено при кадровых решениях”, утверждает Гурьянов.

Он также заявляет, что руководство университета должно было уведомить профсоюз о своем решении сократить число преподавателей на факультете гуманитарных наук, но не сделало этого вовремя. Первые извещения об увольнениях были подписаны 29 июня, а ВШЭ уведомило об этом профсоюз 7 июля. «Стоит ли говорить, что такой образ действия администрации «Вышки» грубо нарушает нормы трудового законодательства РФ», — комментирует Гурьянов.

По его словам, уже после того, как о сокращениях было объявлено, в профсоюз обратились несколько десятков человек с просьбой разобраться в ситуации с трудовыми договорами. Профсоюз подал по этому поводу жалобу в Государственную инспекцию труда.

В нынешней редакции этического кодекса ВШЭ, утвержденного 1 июля, преподавателям запрещено подписывать открытые письма на политические темы, а также атрибутировать свою принадлежность к университету, высказываясь на политические темы.

Русская служба Би-би-си направила запрос в пресс-службу ВШЭ — по каким критериям планируется сокращать сотрудников факультета гуманитарных наук.

Ответ пришёл перед самой публикацией материала: представители ВШЭ подтвердили Би-би-си, что часть преподавательских ставок будет сокращена, но сообщили, что будут введены ставки научных сотрудников. По существу на вопросы Би-би-си пресс-служба не ответила.

5 способов довести ребенка до сада без слез. Да, это возможно

Каждому родителю детсадовца знакомо это: «Мама, а можно я завтра никуда не пойду?» А утром ты вытаскиваешь его из кровати и ведешь в детский сад. Он идет еле-еле и придумывает сто поводов, как остаться с мамой и папой дома (или на работе). Наш блогер Людмила Чиркова каждый день водит ребенка в детский сад — и предлагает несколько способов, как помочь сгладить естественное сопротивление.

Способ 1: Уболтать

Тащить за собой упирающегося ребенка — это тяжелая физическая работа. Куда проще вести того, с кем говоришь. Прям вот обо всем. Можно идти и вместе грустить о том, что придется расстаться на полдня или даже на целый день. Расспрашивать, с кем он там будет играть, рассказывать про свое детство и про детство братьев и сестер. Обсуждать новую серию «Щенячьего патруля» и что мы напишем в письме Дедушке Морозу («Дорогой Дедушка Мороз сделай пожалуйста так, чтобы я не ходил в садик, а тусил каждый день у бабушки»).

За разговорами как известно любая дорога пролетает быстрее, а ребенок, получив вербальный контакт с вами, станет чуть спокойнее. Но это не точно.

Способ 2: Отправиться на поиски того, не знаю чего

Понятно, что ребенок в курсе, что его ведут на казнь (зачеркнуто) в сад. И он понимает, что иначе и быть не может. Но сделать с собой он ничего не может тоже. И мы не можем. Разве что превратить эти 10-20 минут в увлекательное путешествие.

Можно выработать свои ритуальные игры: искать машины определенной марки, сочинять истории из букв номеров машин, собирать букет из листьев клена или каштаны по дороге и рассовывать их маме в карманы — на память, чтобы она до вечера его не забыла.

Дети хватаются за такой ритуал как за соломинку, это дает им уверенность в том, что происходит сейчас и снижает градус тревожности перед тем, что ждет их там, за дверью.

Способ 3: Бегать, прыгать и скакать

Каждая дорога в сад должна быть интересной. Можно поставить ребенка на свой самокат и докатить с ветерком, можно допрыгать как зайчики или побегать наперегонки, а еще пересадить ребенка на беговел, самокат, велосипед или ролики и превратить дорогу в настоящее соревнование. Даже такая легкая физическая нагрузка дает выброс дофамина и настроение улучшается, пусть и ненадолго.

Способ 4: Помечтать

С одной стороны, это история про поговорить. С другой — все-таки нет. Идти и мечтать о том, как вы вместе проведете вечер, как проведете выходной. Как и что можно сделать в детском садике, пофантазировать, что будет если прямо сейчас мы повстречаем снежного человека или гонщика, а может и вовсе на плечо к нам сядет фея динь-динь или из подворотни выползет динозавр.

Сказки сказками, но это работает. Перенестись хоть ненадолго в другую реальность, где нет необходимости топать туда, куда совсем не хочется, подслащивает пилюлю.

Способ 5: Пройти путь героя

Этот способ в принципе работает с любой дорогой проблемой, нужно ли дойти до магазина, поликлиники или в детский сад. Включаем фантазию и превращаем бордюр тротуара в канат над пропастью, лестницу в опасный спуск в пещеру подземного тролля, а три ступеньки вверх тут же становятся неприступной скалой. Разольются лужи? Можно добавить непроходимые болота и океаны. Тогда детский сад в конце этой дороги становится тихой гаванью, до которой мы наконец-то добрались.

Вы находитесь в разделе «Блоги». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.